* * *
Систем накручено немало,
Философов хоть пруд пруди,
И не одни из них, быть стало,
Не знает, что там впереди.
Мысль умирает без движенья,
Ей впору логика и бред…
Выдумывать мировоззрения
Пока ещё запрета нет.
Вот и стараются без меры
Иные разум кабалить.
И лишь бесхитростная вера
Единобожия не юлит.
* * *
Промчались вешние воды,
Растаяли где-то вдали,
А осени непогоды
Метели зимы замели.
Тропинки цветущего сада
С улыбкой встречает душа…
И в памяти так же не надо.
Тревожное возвращать.
* * *
Да, я многого не знаю,
Эта мысль ясна до дна:
Истин много не бывает.
Истина всегда одна.
* * *
Надежда – это наш спаситель,
На неудачи покуситель.
Помочь она ничем не может,
Хоть слово доброе изложит.
* * *
Иной за вечность идеи
Готов пострадать на страже…
И доктора болеют,
И умирают даже.
* * *
Шустрый котёнок по шторке полез.
Шустрый, не знает усталость.
Молодость свой не чувствует вес.
Чувствует вес старость.
* * *
Искусство так же лжёт порой,
Встав перед правдою горой.
Бесцеремонный индивид
Порой искусству лгать велит.
* * *
Кому-то нравятся шарады –
В заоблачье неясный путь.
Другие – чёткой мысли рады,
Чтоб к назиданиям примкнуть.
Пусть каждый пишет, как умеет
Ища к высокому врата…
Я не пред каждой строчкой млею,
Приму, в которой красота.
* * *
Как хочется быстрее в дамки,
Оставить чтоб заметный след.
Так долго шёл к мечте приманке.
Пришёл, а радости-то нет.
* * *
Заставить можно замолчать,
Но это грозная печать.
* * *
А на размеренной тропе,
Бросаться в сторону не надо,
Земного коль не хочешь ада,
Всегда сытнее в тесноте.
Да, такова у жизни сцена —
Понять сумеет и тупой.
И даже рядышком с тропой
В снегу увязнешь по колено.
* * *
Сердце глупить не устанет,
Сердцу потворствуем мы.
Хочешь в отлётную стаю,
Чтоб улететь от зимы.
Не оторвать тела,
Стали крылья слабы…
Мрака сгущаются тени,
Надо о юге забыть.
* * *
Любому мил свой уголок –
Будь розовый, он синий.
Надежда – это огонёк,
Но, правда, за трясиной.
* * *
Где-то другие есть жизни,
О них ничего не знаем –
Сознанием своим не вызрели,
И зрелостью не наверстаем.
Мы в нашей-то, как в тумане,
Видим не дальше корыта.
Вот потому и манит
То, что от нас скрыто.
* * *
Надежды тянется шлея,
Из шёлка, не бумажная.
У каждого она своя,
Размеры только разные.
* * *
Мелкою мошкою морось.
Тучи её несут,
Живность запрятана в норах,
Скука в пустом лесу?
Небо – серый пергамент,
Ветер ночами злой.
Скоро листва под ногами
Скроется под белизной.
* * *
Зачем при малой боли плачем?
Зачем кривим при этом рот?
Привыкнуть надо к неудачам –
Полезней, чем наоборот.
* * *
На ветках горланят птицы,
Какая нужда собрала их?
На месте им не сидится,
Что они там обсуждают?
Возможно, что-то там делят,
Возможно, ругаются яро…
Так мы из-за места и денег
Грызёмся почти до угара.
* * *
Вам это известно, наверное,
Давно убедились вы сами:
Надежда – как женщина верная,
До вздоха последнего с вами.
* * *
Красные знамёна –
Это крови цвет –
Воля фараона –
В рабский труд билет –
Связанные руки –
Ненависти быль –
Черный зал разлуки –
Лагерная пыль –
Самодурство трона –
Страх за трон вождя.
Красные знамёна –
Пламя и вражда.
* * *
Надежда – это наш спаситель,
На неудачи покуситель.
Помочь она ничем не может,
Хоть слово доброе изложит.
* * *
Иной за вечность идеи
Готов пострадать на страже…
И доктора болеют,
И умирают даже.
* * *
Шустрый котёнок по шторке полез.
Шустрый, не знает усталость.
Молодость свой не чувствует вес.
Чувствует вес старость.
* * *
Искусство так же лжёт порой,
Встав перед правдою горой.
Бесцеремонный индивид
Порой искусству лгать велит.
* * *
Кому-то нравятся шарады –
В заоблачье неясный путь.
Другие – чёткой мысли рады,
Чтоб к назиданиям примкнуть.
Пусть каждый пишет, как умеет
Ища к высокому врата…
Я не пред каждой строчкой млею,
Приму, в которой красота.
* * *
Как хочется быстрее в дамки,
Оставить чтоб заметный след.
Так долго шёл к мечте приманке.
Пришёл, а радости-то нет.
* * *
Заставить можно замолчать,
Но это грозная печать.
* * *
А на размеренной тропе,
Бросаться в сторону не надо,
Земного коль не хочешь ада,
Всегда сытнее в тесноте.
Да, такова у жизни сцена —
Понять сумеет и тупой.
И даже рядышком с тропой
В снегу увязнешь по колено.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
